Арвеарт. Верона и Лээст. Том I - Лааль Джандосова

Эртебран побледнел – заметно:

– Папа… скрестился… с мамой? – повторил он осевшим голосом. – Папа… скрестился… с мамой?! «Скрестился» – термин Маклохлана?!

– Мой, – прошептала Верона, – но профессор им тоже воспользовался.

Проректор секунду-другую размышлял над теми вопросами, что касались не сколько будущего, сколько прошлого – неизменяемого, в результате чего поднялся, сжал ей плечи ладонями и тихо сказал:

– Послушай, кем бы ни был экдор Блэкуотер – человеком ли, эртаоном, ты не должна сомневаться ни в его любви к твоей матери, ни к тебе самой, соответственно. И чтобы ты знала на будущее – эртаоны в моральном плане намного опережают всех тех, кто является смертными. К этому их обязывает собственное бессмертие…

* * *

На другой стороне портала щеколда пришла в движение, и дверь с виноградными гроздьями приоткрылась – на дюйм или около. Это увидел Джимми и крикнул: «Шлюз открывается!» Маклохлан – бледный, страдающий, объявил подопечным: «Внимание! Я должен пойти и выяснить, какая там ситуация! Минут через пять, пожалуйста, начинаем перемещение! В шлюз проходим по курсам! Ответственный – Виргарт Марвенсен!» На этом – готовый к худшему – к тому, что альтернативщица наказана за непочтительность, он проник в коридор за дверью и минуту спустя обнаружил, что беспокоиться не о чем – мисс Блэкуотер была с проректором – живая и невредимая. Джош прошептал: «Слава богу…» – но тут же дрогнул от ужаса, осознав, что ладонь Эртебрана лежит на плече первокурсницы. По истечении паузы, возникшей невольным образом, Лээст спросил с улыбкой:

– Объясните, ардор Маклохлан, как вы смогли оставить вверенных вам учащихся?

Джошуа, потрясённый эртебрановским поведением – даже не сколько вольным, сколько буквально кощунственным, ответил: «Прошу простить меня. Я взял на себя ответственность оставить их с Виргартом Марвенсеном. Я просто хотел убедиться, что рэа Блэкуотер в порядке и её не дезинтегрировали».

– Неужели? – спросил проректор. – А теперь приведите, пожалуйста, хоть один пример из истории по части дезинтеграции. Эртаоны, ардор Маклохлан, отличаются крайней гуманностью. Не надо пугать студентов глупыми суевериями. Арвеартцу бы было простительно, с их бесконечной набожностью, но лично вам – я не думаю.

– Экдор Эртебран, простите, – смиренно ответил Джошуа, – но просто мне показалось, что, поскольку рэа Блэкуотер пока что не подготовлена к общению с эртаонами, то, в случае их присутствия, я имею в виду – визуального, могла бы возникнуть в принципе нежелательная ситуация…

– Которую вы в результате решили предотвратить?

«Предотвращать уже поздно, – невольно подумал Джошуа. – Его она встретила первым, и случилось самое страшное…» Молчание затянулось. Глаза у проректора сузились. Астролог тут же почувствовал, что ему не хватает дыхания. Он прохрипел через силу:

– П-приношу свои извинения…

Эртебран прекратил воздействие и велел в бесстрастной тональности:

– Ардор, выполняйте, пожалуйста, свои прямые обязанности. Что до всего остального, то помните, где вы находитесь и кем вы при этом являетесь, и ведите себя соответственно. Остальное вас не касается.

Джошуа поклонился – униженный в высшей степени. Именно в это мгновение Марвенсен крикнул: «Внимание! Брайтон, умерь эмоции! Томас, первым, пожалуйста! Маккафрей, забыл бейсболку! Третий курс, передайте кепку! Второкурсники, не наваливайте…»

* * *

Когда стрелки на часиках Джины указали на восемь одиннадцать, Лээст, встречавший студентов, поздоровался за руку с Виргартом и объявил:

– Арверы, покидаем портал по курсам! Быстро распределяемся! Уайтстоун, прошу с первокурсниками! И местное время, кстати, двадцать минут девятого!

Джина, невольно ахнув, принялась подкручивать стрелочки, а Марвенсен, снизив голос, тихо сказал проректору, что на той стороне портала Верона сильно расстроилась, в результате сбежала на улицу и что он кое-как отыскал её и обнаружил зарёванной. На это Лээст ответил, что в курсе происходящего.

– Экдор, – подскочил к ним Джимми, – а вы, случайно, не знаете, почему эртаоны отсутствуют?! С чем это может быть связано?! С ослаблением их влияния?!

Проректор слегка опешил, но вспомнил характеристику из школьного файла Брайтона – отнюдь не комплементарную, и с мыслью: «Мы отшлифуем», – ответил нахалу фразой:

– Ардор, потрудитесь запомнить одно золотое правило. Нельзя прерывать беседующих, не принося извинения. И хочу напомнить другое — эта тема не обсуждается.

Джимми воскликнул: «Простите!» – и быстро сместился к выходу.

– Да уж, – вздохнул проректор, – с этим фруктом мы точно намаемся.

– Факт, – согласился Виргарт. – Как ваша модель? Заканчиваете?

Лээст кивнул с согласием:

– Остался один показатель. Самый главный. Выведу к августу.

Семикурсник вздохнул с тревогой и посмотрел на Джошуа. Профессор сидел за баром. Лицо его было хмурым, правая бровь подёргивалась. Верона сидела рядом и решала его судоку – вернее, уже решила, поскольку на ту секунду возвращала журнальчик астрологу. Маклохлан, с кривой ухмылкой, сунул журнальчик в сумку и пошёл выводить первокурсников, выполняя свои обязанности. Таким образом, первыми вышли: астролог – крайне подавленный, Джина – в мечтах и надеждах романтического характера, Арриго – опять в наушниках, Джимми – с коварными планами подсунуть Томасу «пукалку» или ампулу с серным запахом и Томас с двумя рюкзаками – коричневым и оранжевым. Следом прошли второкурсники и далее – все по очереди, вплоть до седьмого курса во главе с опечаленным Марвенсеном. Эамон, застрявший у арки – из-за собственной нерешительности, был обнаружен проректором и препровождён на выход с напутствием быть решительнее:

– Смелее, смелее, юноша! – сказал Эртебран, посмеиваясь.

Как только Маккафрей вышел, а Лээст – ещё улыбающийся, прислонился к стене – между факелами, Верона встала со стула, быстро прошла мимо столиков и замерла напротив.

– Ну как ты? – спросил он. – Лучше? Утрясается потихонечку?

Она опустила голову, опять не справляясь – физически – ни с его красотой, ни с чувствами – теми, что он спровоцировал – глубокими и безудержными. Эртебран протянул к ней руку, положил на плечо, привлёк к себе – хрупкую и дрожащую, и прошептал: «Мы вместе. Это – самое главное. Сейчас это самое главное…» – а Верона, крепко зажмурившись, перестала дышать от волнения – вновь её окатившего, жаркого и пульсирующего. Проректор погладил ей волосы – от узла, высоко подколотого, – до косточек позвоночника, и прошептал:

– Ты знаешь, я должен сказать тебе кое-что…

Признание было прервано – просигналившим деквиантером. Со словами: «Прости. Секундочку…» – он чуть двинулся в сторону и ответил:

– Папа, я слушаю… Нет, ещё нет… Разумеется… Посмотрим по обстоятельствам… Да… Хорошо… Сегодня же… Нет, ожидаем Парусника…

Послышалось звонкое треньканье. Дверь отворилась, скрипнув, и заглянувший Джошуа прервал их уединение – само по себе недолгое, но много чего засвидетельствовавшее в аспекте вопросов будущего:

– Простите меня, пожалуйста, но фрегат уже приближается…

* * *

Покинув портал вслед за Лээстом, Верона – недоумевающая – по части его изречения: «Нет, ожидаем Парусника», – и фразы экдора Маклохлана: «Фрегат уже приближается», – увидела небо – синее, такое же яркое море – закатное, в красных подпалинах, и плывущий вдали по небу прекрасный огромный трёхмачтовик. Картина – сюрреалистичная, связалась в её сознании с тем обещанием Джона, что было дано в реальности, совмещённой с другой реальностью: «Следующая встреча превзойдёт твои ожидания…»

Проректор остановился:

– Смотри, – произнёс он, – корабль. Такой мы зовём «фрегатом», хотя сходство, конечно, условное. Но парусник – настоящий. На нём, согласно традиции, они доставляют до Замка студентов-альтернативщиков.

– Эртаоны? – спросила Верона.

– Да, – подтвердил проректор.

– А где мы? На уровне Дублина?

– Нет, мы гораздо севернее. И к северу от Игеварта. До города семь энкатеров. Место, как видишь, красивое, но иногда слишком ветреное, – последнее было добавлено, поскольку Верона прищурилась, а полы плаща его – длинного – распахнулись в разные стороны. – Очки бы не помешали, – высказал он в заключение, параллельно начав застёгиваться. – Ты привезла какие-нибудь?

Оторвавшись глазами от Парусника, Верона смущённо ответила:

– Экдор Эртебран, вы знаете, я ими как-то не пользуюсь. То есть не слишком часто. Они у меня ломаются.

– Понятно, – сказал проректор, застегнув свой плащ на все пуговицы, – но вот эти не поломаются…

«Эти» очки оказались тёмного цвета полоской с красивыми узкими дужками, инкрустированными бриллиантами – чёрной сверкающей россыпью.